Ты знаешь кем я хочу стать.

Холод в маленькой комнате Дэниеля пробирал меня до костей. Пока он общался с одним из "упрямых псов", давая ему сигареты и кокаин в обмен на "немного спокойствия для меня и моего друга", я, оставшись в одиночестве, решил по внимательнее рассмотреть эту крошечную конуру, которая носила отпечаток его присутствия. Стены были оклеены вырезками из газет и журналов, посвященными кино, и театральными афишами. Актеры с их пустыми стеклянными взглядами боролись за пространство с учеными, политиками, нарядными франтами, сценами сексуального насилия. Все это соединялось бессмысленными фразами, составленными из разных заголовков. Больше всего мне понравился портрет Хинденбегра в рамке из слов Scheisse Scheisse Scheisse. Дэниель явно обладал взглядом художника, какой-то эстетической логикой, которая произрастала из того, что на первый взгляд казалось детским хаосом, обломками здания после взрыва.
- Да, понимаю, - сказал я, глядя на большой многослойный пожелтевший коллаж, который достигал потолка. Я стоял, обмотав ноги шерстяным одеялом, чувствовал, как кокаин испаряется из моей крови и ждал, когда он окликнет меня.
- Пошли в театр - наконец сказал Дэниель.
Мы направились за кулисы. Из комнаты Дэниеля одна дверь вела в помещение для инвентаря. Мы прошли мимо него в полной темноте.
Все в дальнем углу сцены, я на краткий миг увидел Дэниеля, тогда он зажег спичку. Его тело, казалось, было окутано невесомым бледным облаком, а губы, накрашенные помадой, ярко алели. Спичка погасла, но перед моими глазами все еще стоял этот неземной образ. Свет от второй спички дополнил его. Дэниель облачился в светло-зеленое вечернее платье без рукавов, я видел его плечи цвета слоновой кости и V-образный вырез платья, из которого выглядывал завиток волос как раз над его сердцем. Красные губы искривились, когда вторая спичка погасла. Мои зубы скрежетали от дикой ухмылки.
- Тебе нравится мое платье? - спросил бесплотный образ.
- Оно всего лишь грязная тряпка в сравнении с твоим прекрасным телом, - с чувством произнес я.
- Тогда разорви его.
Я так и сделал.

Где я мог спрятаться от Дэниеля?
Я не хотел убивать его. Я даже не мог допустить мысли об убийстве моего единственного наследника, почти сына, и к тому же любви всей моей жизни.
Я подумывал о побеге в Женеву, с ее спокойными реками, и роскошными Альпами, но эта красота и спокойствие слишком располагали страданиям и воспоминаниям о потерянной любви, а мне этого не хотелось.

Джазовые оркестры исполняли печальные, полные тоски мелодии, которые наполняли мою душу меланхолией. Мы стояли в саду, где было занято несколько столиков. Когда я перекрестился, и поцеловал четки, Дэниель раздраженно сказал:
- Не делай этого на людях.
- Я думал о Лизл, - отозвался я. - Когда-то мы часто здесь встречались с ней.
Дальше нас ждала серьезная сора. Я решил проветрится. Читая каждую вырезку, я говорил себе "Меня здесь больше ничего не держит. Я больше не увижу этого. Я уезжаю"
Я шел и увидел, как Дэниель издевается над голубям - пищевод голубя был набит хлебом, а скрюченные маленькие лапки связанны черной ниткой.
- Привет, милый, ты хорошо гулял?
- Не делай этого.
Он схватил распятие висевшее у меня на шее разбрызгивая кровь.
- Мое теперь оно мое, это произведение искусства - сказал Дэниель.
- Произведение искусства? - повторил я.
Возможно я был готов его убить в этот момент. Я попытал ударить его ногой в лицо, но Дэниель увильнул, и носок моего ботинка поцарапал ему лоб.
- Ты мне больше не нужен, убирайся, между нами все кончено! Эксперимент не удался.
Дэниель оглянулся на меня через плечо. Я заметил это. Когда он бросился на меня и ударив в грудь, я сразу понял, что это был не обычный удар. В руке у Дэниеля я видел дубовый кол, видимо сделанный из ножки стула.
Я почувствовал страх.